Неточные совпадения
Полный месяц светил на камышовую крышу и белые
стены моего нового жилища; на
дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой.
В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна. Длинная белая фигура юродивого с одной стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца, с другой — черной тенью; вместе с тенями от рам падала на пол,
стены и доставала до потолка. На
дворе караульщик стучал в чугунную доску.
Но и на острова ему не суждено было попасть, а случилось другое: выходя с В—го проспекта на площадь, он вдруг увидел налево вход во
двор, обставленный совершенно глухими
стенами.
Слева, параллельно глухой
стене и тоже сейчас от ворот, шел деревянный забор, шагов на двадцать в глубь
двора, и потом уже делал перелом влево.
Справа, тотчас же по входе в ворота, далеко во
двор тянулась глухая небеленая
стена соседнего четырехэтажного дома.
Он понял, что это нужно ей, и ему хотелось еще послушать Корвина. На улице было неприятно; со
дворов, из переулков вырывался ветер, гнал поперек мостовой осенний лист, листья прижимались к заборам, убегали в подворотни, а некоторые, подпрыгивая, вползали невысоко по заборам, точно испуганные мыши, падали, кружились, бросались под ноги. В этом было что-то напоминавшее Самгину о каменщиках и плотниках, падавших со
стены.
Брякая кандалами, рисуясь своим молодечеством, по
двору расхаживали каторжане, а в тени, вдоль
стены, гуляли, сменяя друг друга, Корнев, Дунаев, статистик Смолин и еще какие-то незнакомые люди.
— Беспутнейший человек этот Пуаре, — продолжал Иноков, потирая лоб, глаза и говоря уже так тихо, что сквозь его слова было слышно ворчливые голоса на
дворе. — Я даю ему уроки немецкого языка. Играем в шахматы. Он холостой и — распутник. В спальне у него — неугасимая лампада пред статуэткой богоматери, но на
стенах развешаны в рамках голые женщины французской фабрикации. Как бескрылые ангелы. И — десятки парижских тетрадей «Ню». Циник, сластолюбец…
«Как неловко и брезгливо сказала мать: до этого», — подумал он, выходя на
двор и рассматривая флигель; показалось, что флигель отяжелел, стал ниже, крыша старчески свисла к земле.
Стены его излучали тепло, точно нагретый утюг. Клим прошел в сад, где все было празднично и пышно, щебетали птицы, на клумбах хвастливо пестрели цветы. А солнца так много, как будто именно этот сад был любимым его садом на земле.
Лидия жила во
дворе одного из таких домов, во втором этаже флигеля.
Стены его были лишены украшений, окна без наличников, штукатурка выкрошилась, флигель имел вид избитого, ограбленного.
Должно быть, потому, что в тюрьме были три заболевания тифом, уголовных с утра выпускали на
двор, и, серые, точно камни тюремной
стены, они, сидя или лежа, грелись на весеннем солнце, играли в «чет-нечет», покрякивали, пели песни.
В тишине комнаты успокоительно звучал грудной голос женщины, она, явно стараясь развлечь его, говорила о пустяках, жаловалась, что окна квартиры выходят на
двор и перед ними —
стена.
Раздалось несколько шлепков, похожих на удары палками по воде, и тотчас сотни голосов яростно и густо заревели; рев этот был еще незнаком Самгину, стихийно силен, он как бы исходил из открытых дверей церкви, со
дворов, от
стен домов, из-под земли.
В углу
двора, между конюшней и каменной
стеной недавно выстроенного дома соседей, стоял, умирая без солнца, большой вяз, у ствола его были сложены старые доски и бревна, а на них, в уровень с крышей конюшни, лежал плетенный из прутьев возок дедушки. Клим и Лида влезали в этот возок и сидели в нем, беседуя. Зябкая девочка прижималась к Самгину, и ему было особенно томно приятно чувствовать ее крепкое, очень горячее тело, слушать задумчивый и ломкий голосок.
За одной
стеной слева я увидел огромный склад дров, длинный склад, точно на дровяном
дворе, и с лишком на сажень превышавший
стену.
В переулке этом с обеих сторон, почти на сотню шагов, шли высокие каменные
стены — заборы задних
дворов.
Небольшой каменный дом консула спрятался за каменную же
стену, между чистым
двором и садом.
Весь
двор усажен по
стенам банановыми, пальмовыми и мускатными деревьями.
Лавки начали редеть; мы шли мимо превысоких, как
стены крепости, заборов из бамбука, за которыми лежали груды кирпичей, и наконец прошли через огромный
двор, весь изрытый и отчасти заросший травой, и очутились под
стенами осажденного города.
Это «мористо» напоминает двустишие какого-то проезжего (не помню, от кого я слышал), написанное им на
стене после ночлега в так называемой чистой горнице постоялого
двора: «Действительно, здесь чисто, — написал он, — но тараканисто, блохисто и клописто!»
Перед крыльцами домов горели фонари, и еще фонарей пять горели около
стен, освещая
двор.
На
дворе было светлее; внизу на реке треск и звон и сопенье льдин еще усилились, и к прежним звукам прибавилось журчанье. Туман же стал садиться вниз, и из-за
стены тумана выплыл ущербный месяц, мрачно освещая что-то черное и страшное.
Дождик шел уже ливнем и стекал с крыш, журча, в кадушку; молния реже освещала
двор и дом. Нехлюдов вернулся в горницу, разделся и лег в постель не без опасения о клопах, присутствие которых заставляли подозревать оторванные грязные бумажки
стен.
Новый смотритель, два помощника его, доктор, фельдшер, конвойный офицер и писарь сидели у выставленного на
дворе в тени
стены стола с бумагами и канцелярскими принадлежностями и по одному перекликали, осматривали, опрашивали и записывали подходящих к ним друг зa другом арестантов.
Катюша с Марьей Павловной, обе в сапогах и полушубках, обвязанные платками, вышли на
двор из помещения этапа и направились к торговкам, которые, сидя за ветром у северной
стены палей, одна перед другой предлагали свои товары: свежий ситный, пирог, рыбу, лапшу, кашу, печенку, говядину, яйца, молоко; у одной был даже жареный поросенок.
Терраса была защищена от солнца маркизой, а с боков были устроены из летних вьющихся растений живые зеленые
стены. По натянутым шнуркам плотно вился хмель, настурции и душистый горошек. Ляховский усталым движением опустился на садовый деревянный стул и проговорил, указывая глазами на
двор...
Конюшня находилась на самом конце
двора; одной
стеной она выходила в поле.
Он хотел сказать что-то, но только зашипел и, шаря руками вверху, внизу, по бокам, задыхаясь, с подгибавшимися коленками, перебрался из одного стойла в другое… в третье, почти доверху набитое сеном, толкнулся в одну
стену, в другую, упал, перекатился через голову, приподнялся и вдруг опрометью выбежал через полураскрытую дверь на
двор…
Павлина остановили не без труда; он таки повозил конюха по
двору; наконец его прижали к
стене. Он храпел, вздрагивал и поджимался, а Ситников еще дразнил его, замахиваясь на него кнутом.
Она заперла наглухо дом тетки и осталась жить во флигеле,
двор порос травой,
стены и рамы все больше и больше чернели; сени, на которых вечно спали какие-то желтоватые неуклюжие собаки, покривились.
А. И. Герцена.)] говорит: «Пойдемте ко мне, мой дом каменный, стоит глубоко на
дворе,
стены капитальные», — пошли мы, и господа и люди, все вместе, тут не было разбора; выходим на Тверской бульвар, а уж и деревья начинают гореть — добрались мы наконец до голохвастовского дома, а он так и пышет, огонь из всех окон.
С Сенатором удалялся, во-первых, Кало, а во-вторых, все живое начало нашего дома. Он один мешал ипохондрическому нраву моего отца взять верх, теперь ему была воля вольная. Новый дом был печален, он напоминал тюрьму или больницу; нижний этаж был со сводами, толстые
стены придавали окнам вид крепостных амбразур; кругом дома со всех сторон был ненужной величины
двор.
Едва ли где-нибудь в столице был еще такой тихий и уютный уголок на чистом воздухе, среди зелени и благоухающих цветов, хотя тишина и благоухание иногда нарушались беспокойным соседом —
двором и зданиями Тверской полицейской части, отделенной от садика низенькой
стеной.
В
стенах Московского университета грозно прозвучал не только этот боевой лозунг пятого года, но и первые баррикады в центре столицы появились совершенно стихийно пятнадцатого октября этого года тоже в
стенах и
дворах этого старейшего высшего учебного заведения.
Я подбежал к открытому окну. Подо мной зияла глубина
двора, и какая-то фигура кралась вдоль
стены. Рудников посмотрел вниз.
Площадь этого
двора покрыта толстым слоем находящейся между камнями запекшейся крови и обрывков внутренностей, подле
стен лежит дымящийся навоз, кишки и другие гниющие отбросы.
Мне мог идти тогда второй год, но я совершенно ясно вижу и теперь языки пламени над крышей сарая во
дворе, странно освещенные среди ночи
стены большого каменного дома и его отсвечивающие пламенем окна.
Однажды, путешествуя втроем по крышам построек, мы увидали на
дворе Бетленга барина в меховом зеленом сюртуке; сидя на куче дров у
стены, он играл со щенками; его маленькая, лысая, желтая голова была непокрыта.
Багрово светился снег, и
стены построек дрожали, качались, как будто стремясь в жаркий угол
двора, где весело играл огонь, заливая красным широкие щели в
стене мастерской, высовываясь из них раскаленными кривыми гвоздями.
Когда показались первые домики, Нюрочка превратилась вся в одно внимание. Экипаж покатился очень быстро по широкой улице прямо к церкви. За церковью открывалась большая площадь с двумя рядами деревянных лавчонок посредине. Одною стороною площадь подходила к закопченной кирпичной
стене фабрики, а с другой ее окружили каменные дома с зелеными крышами. К одному из таких домов экипаж и повернул, а потом с грохотом въехал на мощеный широкий
двор. На звон дорожного колокольчика выскочил Илюшка Рачитель.
За
стеною, в столярной, давно прекратились звуки гармонии и топот пляшущих святочников, и на меревском
дворе все уснуло.
Один раз, бродя между этими разноцветными, иногда золотом и серебром вышитыми, качающимися от ветра, висячими
стенами или ширмами, забрел я нечаянно к тетушкину амбару, выстроенному почти середи
двора, перед ее окнами; ее девушка, толстая, белая и румяная Матрена, посаженная на крылечке для караула, крепко спала, несмотря на то, что солнце пекло ей прямо в лицо; около нее висело на сошках и лежало по крыльцу множество широких и тонких полотен и холстов, столового белья, мехов, шелковых материй, платьев и т. п.
Все надворные строения служили как бы
стенами этому
двору; бесконечный старый сад, с прудами и речкою, примыкал к нему с одного бока; главный фасад дома выходил на реку Черемшан.
Крыт был дом соломой под щетку и издали казался громадным ощетинившимся наметом; некрашеные
стены от времени и непогод сильно почернели; маленькие, с незапамятных времен не мытые оконца подслеповато глядели на площадь и, вследствие осевшей на них грязи, отливали снаружи всевозможными цветами; тесовые почерневшие ворота вели в громадный темный
двор, в котором непривычный глаз с трудом мог что-нибудь различать, кроме бесчисленных полос света, которые врывались сквозь дыры соломенного навеса и яркими пятнами пестрили навоз и улитый скотскою мочою деревянный помост.
— Когда был я мальчишкой лет десяти, то захотелось мне поймать солнце стаканом. Вот взял я стакан, подкрался и — хлоп по
стене! Руку разрезал себе, побили меня за это. А как побили, я вышел на
двор, увидал солнце в луже и давай топтать его ногами. Обрызгался весь грязью — меня еще побили… Что мне делать? Так я давай кричать солнцу: «А мне не больно, рыжий черт, не больно!» И все язык ему показывал. Это — утешало.
По улице шли быстро и молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала — надвигается что-то важное. В воротах фабрики стояла толпа женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во
двор, то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну сторону, к
стене кузнечного цеха, где на груде старого железа и фоне красного кирпича стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных рабочих.
К фонарю подходит фонарщик — днем, лампы чистить, — ставит лестницу к
стене, влез, зацепил за гребень
стены крючья веревочной лестницы, спустил ее во
двор тюрьмы и — марш!
— Вам удобно будет здесь? — спросил Николай, вводя мать в небольшую комнату с одним окном в палисадник и другим на
двор, густо поросший травой. И в этой комнате все
стены тоже были заняты шкафами и полками книг.
Через час мать была в поле за тюрьмой. Резкий ветер летал вокруг нее, раздувал платье, бился о мерзлую землю, раскачивал ветхий забор огорода, мимо которого шла она, и с размаху ударялся о невысокую
стену тюрьмы. Опрокинувшись за
стену, взметал со
двора чьи-то крики, разбрасывал их по воздуху, уносил в небо. Там быстро бежали облака, открывая маленькие просветы в синюю высоту.
Я очнулся в одном из бесчисленных закоулков во
дворе Древнего Дома: какой-то забор, из земли — голые, каменистые ребра и желтые зубы развалившихся
стен. Она открыла глаза, сказала: «Послезавтра в 16». Ушла.